“Хочу рассказать об одном невероятном случае...» - о жизни, музыке и семье гениального Гии Канчели

Главный герой мартовского номера журнала «ОК» гениальный композитор Гия Канчели. Предлагаем вам отрывок интервью, которое записала журналистка Тако Гвазава:

"У меня была достаточно долгая жизнь. Если доживу, в этом году мне исполнится 84. Сначала хочу рассказать о том, до чего я дожил. Уверен, многие мои коллеги мечтали бы о такой судьбе. Я общался с известнейшими дирижерами и исполнителями мира, объездил почти весь мир, слушал собственную музыку в лучших концертных залах мира. Естественно, я не собираюсь все это перечислять, так как это займет много времени. Хочу отметить, что все это можно оценивать, как счастливую жизнь.

Журналисты часто спрашивают – если вы такой счастливый, почему пишите такую трагичную музыку? Я отвечаю: вы хотите чтобы я был несчастным и писал счастливую музыку? Я пишу трагичную музыку, потому что несмотря на такую счастливую жизнь, потому что все, что происходило вокруг меня, на моей родине, во всем мире, не дает мне права писать другую музыку. Поэтому она в основно грустна и трагична.

Я рассказал вам о том, что пережил. А сейчас расскажу о том, до чего не доживу. К сожалению, я не стану свидетелем основания в моем городе традиционной филармонической жизни. Это значит, что любители музыки наперед будут знать, когда исполнят Моцарта, Брамся, Баха, Стравинского и т.д. Вместе со мной о том же мечтал Джансуг Кахидзе, но он до такого не дожил, так же, как и не доживу я. Страна и народ, в которых не исполняют этих классиков или блистательных представителей современной музыки, не может считаться носителем высокой культуры.

Знаете, до чего еще я не доживу? До того, чтобы в Грузии существовали политики и парламент, в котором люди с противоположными мнениями не будут оскорблять друг друга, вот до чего».

- Батоно Гия, вспомните самый светлый период вашей жизни.

- Это связано с личной жизнью. У меня несравненная, удивительная жена. Мы уже 52-ой год вместе, и я прекрасно понимаю, как сложно и тяжело было терпеть меня. У нас два великолпеных ребенка – Нато и Сандро, прекрасная невестка – Марика Гогоришвили, к которой у меня те же чувства, что и к моим детям. Все это связано с радостью, счастьем, спкойствием.

...Что касается того, когда я чувствовал себя счастливым в отношении музыки, это случается тогда, когда заканчиваются мои произведения – как правило, это происходит очень тихо и медленно. Потом жто передается залу и тишина продолжается пять, восемь, десять секунда... Я счастлив тогда, когда зал правильно воспринимает исполненную музыку.

Я часто рассказывал, но и вам расскажу об одном невероятном случае: главным дирижером Ляйпцигского гевандхауза был Курт Мазур, который заказал мне 6-ую симфонию, исполненную в Ляйпциге. Прошло время и настл день, когда в Германии должны были отпраздновать 40-й юбилей победы Советского Союза над Германией. Правительство Германии попросило Курта Мазура провести концерт, в котором бы это было оражено.

Курт Мазур позвонил моему другу, Альфреду Шнитке и попросил: «Альфред, знаю, что господин Гия не пишет веселую музыку, знаю и то, что он не встрети эту дату с фанфарами. Позвони ему и попроси, может он напишет что-то, что я исполню в этот день». Тогда я написал «Светлую грусть». Это произведение, в котором вместе с симфоническим оркестром поет хор мальчиков и в котором отрывки произведений четырех поэтов: Шекспира, Гете, Пушкина и Галактиона Табидзе.

На премьеру я отправился с супругой. Произведение длится приблизительно 35 минут. Финал. Зал был забит битком, опустилась тишина. Курт Мазур стоит, оркестр сидит, зал замер. И так проходит 10, 15, 20 секунд. Я спрашиваю у жены: «Объясни, что происходит?» Это продолжается долго. В какой-то момент Курт Мазур спустился с пульта, пожал руку концертмейстеру и вот тогда началась реакция зала. Когда я уходил мне передали магнитную запись с концерта. Так как я иногда работал над мульфильмами, дома у меня был секундомер. Как только я вернулся домой, я измерил время тишины, которое длилось около 40 секунд. Вот это и было для меня счастьем.